Пора валить? Все об эмиграции. Малые и большие народы сибири Плотность населения сибири и дальнего востока

Города востока России "под натиском" демографического сжатия и западного дрейфа

Даже ресурсов столь большой и быстрорастущей страны, какой был СССР, хватило только для очень дисперсного освоения огромных пространств и организации неплотной, в основном вытянутой вдоль южной границ, сети больших городов, буквально «нанизанных» на Транссиб. Совместно с ним и сформировался здесь опорный каркас расселения практически линейной формы.

Что касается больших городов, то к 1926 г. в Сибири и на Дальнем Востоке было четыре города с населением свыше 100 тыс. человек: Омск, Новосибирск, Иркутск и Владивосток. К 1939 г. к ним добавились Барнаул, Кемерово, Красноярск, Новокузнецк, Прокопьевск, Томск, Улан-Удэ, Чита, Хабаровск. Спустя еще 20 лет, в 1959 г. число крупных городов на востоке страны пополнилось еще восьмью городами: Ангарском, Бийском, Киселевском, Комсомольском-на-Амуре, Ленинском-Кузнецким, Норильском, Рубцовском, Уссурийском.

К закату советской эпохи (1989 г.) население России в целом и ее восточных районов было максимальным. В то время на территории нынешних Сибирского и Дальневосточного округов насчитывалось уже 35 городов с населением свыше 100 тыс. человек, а всего городов имелось 190, или 18% от общего числа российских городов. Это был «пик» заселенности восточных территорий страны, с этого времени процесс пошел вспять.

Освоенность Сибири и Дальнего Востока и обеспеченность их территории городами представляется, безусловно, низкой в сравнении не только со странами Европы или с соседним Китаем, но и с Европейской частью России. Впрочем и природные условия этих мест несравнимы, на востоке России природа и климат гораздо суровее. Если уж сопоставлять Север Евразии, то с Канадой. Юг Сибири и Дальнего Востока имеют некоторое сходство с расположенными на той же географической широте канадскими территориями. Так, Иркутск, Чита, Улан-Удэ и Барнаул расположены примерно на широте Эдмонтона (центра провинции Альберта), Калгари и Саскатуна. Благовещенск близок Реджайне, Хабаровск - Виннипегу. Владивосток лежит южнее Ванкувера, но по природным условиям Ванкувер близок к Сочи. Однако уже на широте Омска, Новосибирска и Кемерово в Канаде нет крупных городов, сопоставимых с российскими по размеру. Там, где расположен почти миллионный Красноярск или 250-тысячный Братск, в Канаде есть только города, население которых не превышает 50 тыс. человек. Тем более в высоких широтах Американского континента нет ничего похожего на Норильск или Якутск. Анкоридж (Аляска, США), разместившийся немного севернее Магадана, по природным условиям гораздо комфортнее для проживания и сопоставим тут, скорее, с Владивостоком.

Россия вообще очень северная страна: причем не столько по географии, сколько по расселению населения. По расчетам А.И. Трейвиша , россияне в среднем, даже с учетом Европейской части, расселены севернее, чем канадцы, но южнее, чем шведы. Но при этом даже шведу зимой теплее, чем россиянину. Получается, что СССР и Россия сделали практически все возможное для освоения суровых северных и восточных территорий, по крайней мере, с точки зрения заселения населением.

Таким образом, к началу 1990-х гг. Сибирь и Дальний Восток, были недонаселены, если их сравнивать с Европейской частью страны и тем более с европейскими странами, но в сравнении с территориями, схожими по природным условиям, даже несколько «перенаселены». На тех же широтах в США и Канаде проживает меньшее количество людей, чем в восточных территориях России.

Как правило, в территориях с тяжелыми и экстремальными природными условиями похожие на Россию северные страны создают и развивают малые города, поселки вахтовиков, полагая такой способ освоения этих мест более экономически целесообразным. При административно-командной системе СССР (Россия) позволяла себе не обращать особого внимания на требования и законы экономической эффективности.

С распадом СССР и крахом плановой экономики население востока России стало активно переселяться на запад, что в российских природно-климатических условиях означало «на юг», в регионы Европейской части страны. Этот процесс, охвативший огромные территории, получил название «западный дрейф» . За 1991-2002 гг. Сибирский и Дальневосточный округа, с учетом корректировок данных от итогов переписи населения 2002 г. , потеряли примерно 1,8 млн. человек в результате их оттока на запад, в 2003-2010 гг., также с учетом переписных поправок (2010 года соответственно) – почти 1 млн. человек. Этот отток в какой-то мере компенсировался миграционным притоком из постсоветских стран, он был значительным в 1990-е гг. Но привлекательными для переселенцев являлись в основном только регионы Западной Сибири. За 1992-2000 гг. они получили более 600 тыс. прироста в миграционном обмене с постсоветскими странами. Восточнее Красноярска эта миграционная «волна» почти не докатывалась, а регионы Дальнего Востока теряли население и в обмене с постсоветскими странами (прежде всего, с Украиной и Беларусью). В 2000-е гг. поток переселенцев (мигрантов на постоянное место жительства) из стран СНГ сильно сократился, как в Россию в целом, так и в регионы Сибири, даже в южные, граничащие с Центральной Азией.

Масштабы миграционного оттока были максимальными на крайнем северо-востоке, где западный дрейф «берет свое начало». За 1990-2010 гг. с Чукотки выехали 75% населения, из Магаданской области – 60%, Камчатский край потерял 33% жителей в результате миграции, Сахалинская область и Якутия – по 25%. Потери сибирских регионов были меньше, но Забайкальский край лишился 20% населения, Иркутская область – 11%. Регионы, расположенные западнее, получали значимую подпитку уже за счет западного дрейфа, частично компенсируя потери в связи с выездом населения на запад за счет притока из регионов, расположенных восточнее них. Кроме того, как уже говорилось выше, они привлекали мигрантов из Казахстана и Средней Азии.

За редким исключением, миграционная убыль была связана не столько с активизацией выезда населения из регионов Сибири и Дальнего Востока, но и являлась следствием резкого сокращения миграции на восток страны. Между востоком и западом страны со времени постройки Транссиба существовал интенсивный обмен населением, многие переселенцы не приживались, но значительная часть оставалась. Однако в конце 1980-х годов движение на восток стало сокращаться. По данным Росстата, в 1989 г. из регионов Европейской части и нынешнего Уральского ФО в Сибирь и на Дальний восток прибыли 177 тыс. человек, в 2010 г. – лишь 97 тыс. человек. Некоторую часть спада можно отнести на счет сокращения миграции, связанной с армией, но и уменьшение миграции очевидно.

В современных российских условиях сложилась такая ситуация, когда не вполне понятно, кто едет на восток страны и, как это ни странно прозвучит, зачем туда ехать. Движение в Сибирь ради «свободы» и более вольной жизни - как это было в XVII-XIX вв. («Важной социокультурной причиной ухода на новые территории было стремление человека уйти от власти, от государства, воплотить идеал воли, переселиться на дальние «вольные земли», где начнется совершенно новая идеальная жизнь, представления о которой культивировались в народных утопиях », - писал А.С. Ахиезер), Сибири, да и никакой другой территории, более не свойственны. В Сибирь «за длинным рублем» ныне тоже не ездят. Система северных коэффициентов и льгот хотя и действует, но сильно обесценена и больше не имеет такого значения, как это было в советское время. Сегодня, если человек хочет заработать – он едет в Москву и область, Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий округа. Несмотря на бодрую риторику, масштабные проекты в регионе не осуществляются (за исключением саммита АТЭС 2012 г.), и дополнительные рабочие руки особо не востребованы. На учебу также тянутся в Москву и Санкт-Петербург. Несмотря на то, что в Сибири (прежде всего, в Новосибирске и Томске) есть очень хорошие вузы, из Европейской части страны сюда учиться не едут. Даже «на пенсию», имея определенные накопления, люди чаще перебираются на Кубань или в благодатное по российским меркам Черноземье, но не в зону БАМа, на Камчатку или Сахалин. Возможно, значительная часть миграции в Сибирь и на Дальний Восток, фиксируемая статистикой, – это возвратная миграция, в какой-то мере «противоток» многолетнего и мощного западного дрейфа.

В конце советской эпохи почти 22% жителей Сибири и Дальнего Востока родились в других частях страны и других странах (табл. 1). К 2002 г. численность уроженцев других регионов и стран снизилась до 16,5%, к 2010 г. – до 13,9% .

Таблица 1. Жители Сибири* и Дальнего Востока по месту рождения, на даты переписей 1989, 2002 и 2010 гг.

* в границах Сибирского федерального округа

Получается, что постепенно восточные регионы страны всё больше замыкаются сами на себя, и для них это – новая ситуация.

Второе отличие последних десятилетий – начавшаяся депопуляция. Естественные потери населения на востоке России не были такими большими, как в регионах Центральной России. Здесь повсеместно была немного выше рождаемость, а в ряде регионов – она была даже высокой по российским меркам (Тыва, Якутия, Бурятия). Ситуация со смертностью и продолжительностью жизни в регионах Сибири и Дальнего Востока хуже, чем в целом по стране, но сохраняющаяся сравнительно молодая (по отношению к регионам западной части страны) возрастная структура населения пока сказывается благоприятно на соотношении смертности и рождаемости. В результате потери от депопуляции в большинстве регионов не являлись основным фактором сокращении численности населения; определяющим было все же влияние миграции.

Такая ситуация стала серьезным вызовом для системы расселения населения на востоке страны, для и без того негустой сети городов. Все предыдущие десятилетия города развивались в условиях быстрого роста населения, и притока населения из других частей страны. Собственно, рост городов и определял увеличение численности населения Сибири и Дальнего Востока. В отличие от Европейской части страны, здесь всегда были скромные внутренние ресурсы для роста городов. Во многих регионах, за исключением юга Западной Сибири и отдельных республик, сельского населения мало.

Работы по Иркутской области и Красноярскому краю показали, что не только средние по размеру и влиянию города, но и региональные столицы вынуждены конкурировать за мигрантов не столько между собой , сколько с зауральской (Европейской) Россией. Перед людьми, проживающими в сельской местности, малых городах, при желании переехать в крупный город на работу или учебу, всегда стоит альтернатива: либо переехать в «свою» региональную столицу, либо уехать за тысячи километров на запад, в ту же Москву, Санкт-Петербург, Ростов-на-Дону, Воронеж, Нижний Новгород, Екатеринбург… Те же направления миграции используют жители самих региональных столиц, при этом адекватного притока с запада страны нет.

Почему же сейчас люди не едут из европейской части страны в Сибирь и на Дальний Восток? В рамках данной статьи нет возможности и необходимости обозревать все причины, как базовые, фундаментальные, так и конъюнктурные. Остановимся на одной из них, представляющейся базовой с точки зрения вопросов, поднятых в статье. На рубеже XIX-XX вв., когда шло активное заселение восточных районов страны, в т.ч. организованное правительством, население многих губерний Европейской России увеличивалось на 2-2,5% ежегодно, что привело к аграрному перенаселению и обезземеливанию сотен тысяч крестьян. Переселения в Сибирь в это время – во многом следствие этого. В 1930-е гг. темпы роста населения, несмотря на все «прелести» коллективизации, также были высоки, и желающих сбежать из деревни в города, пусть и через всю страну, было предостаточно. Самая серьезная проблема нынешнего периода – ограниченность демографических ресурсов для долговременной подпитки населения восточных территорий. В России недонаселены не только восточные районы, но и центр европейской части. По расчетам, основанным на минимально необходимой плотности сельского населения для успешного ведения сельского хозяйства, в Европейской части России недостает около 5 млн. человек . Кроме того, для развития сельского хозяйства только в основной сельскохозяйственной зоне Европейской России (без севера) не хватает 64 больших города с 6-7 миллионами населения . Приведенные расчеты выполнены десять лет назад, с этого времени ситуация усугубилась: во многих регионах Европейской России только региональные столицы имеют стабильное население, население остальных городов и районов сокращается темпом, равным 10-15% за десятилетие.

Население городов востока России устойчиво сокращается в результате естественной убыли (табл. 2), причем это касается больших, средних и малых городов. В 1990-е гг. показатель естественной убыли не зависел от размеров городов и их столичного статуса, в 2000-е гг. ситуация в больших городах и региональных столицах стала отличаться в благоприятную сторону.

Таблица 2. Естественный и миграционной прирост населения городов Сибирского и Дальневосточного округов, в среднем за год, на 1000

Источник : база данных «Экономика городов России», http://www.multistat.ru ; данные Росстата.

В 1990-е гг. только считанные города Сибири и Дальнего Востока имели естественный прирост населения, среди больших и крупных городов – это были лишь Якутск, Норильск и Усть-Илимск. В 2000-е гг. к ним добавились Чита, Улан-Удэ и Томск. Среди городов с населением от 50 до 100 тыс. естественный прирост в 1990-е гг. был в Амурске, Краснокаменске, Саяногорске, Нерюнгри и Кызыле, в 2000-е гг. в Амурске и Саяногорске прирост сменился убылью. Среди малых городов естественный прирост в 1990-е гг. наблюдался в 22 (но это – только 19% от общего числа городов этой группы, по которым за данный период имелись сопоставимые данные), в 2000-е гг. – в 17 (14%).

В 2006-2010 гг. крупные города востока России потеряли за счет естественной убыли 50 тыс. человек, эти потери были ниже, чем в предыдущие годы, до этого примерно такие потери от депопуляции они несли ежегодно. В 2009-2010 гг. крупные города даже имели небольшой естественный прирост населения. Факторы благоприятной динамики процессов естественного движения населения – рост рождаемости в последние годы и, как и во всей России, временно благоприятная возрастная структура населения. В отличие от малых городов и сельской местности, которые по-прежнему депопулируют, приток мигрантов в крупные города омолаживает возрастную структуру населения, что благоприятно сказывается на рождаемости. Позитивное влияние миграции на демографические процессы – не российская особенность, оно отмечено, например, для крупнейших мировых городов .

Несмотря на устойчивый западный дрейф, миграционная убыль была характерна не для всех городов востока России. Большие города в целом испытали 2 периода миграционной убыли: в начале 1990-х и в начале 2000-х гг. (табл. 2). Малые и средние города имели устойчивый миграционный отток населения . Как уже упоминалось, переписи 2002 и 2010 гг. существенно скорректировали миграционный баланс регионов востока страны, и, в т.ч. их городов. При этом, если поправки данных по малым и средним городам заставляют пересматривать миграцию в сторону увеличения оттока (так было, например, после переписи 2002 г., когда Иркутскстат пересмотрел в сторону увеличения миграционную убыль городов и районов, не входящих в Иркутскую агломерацию), то по крупным городам это не всегда так. Например, по результатам переписи 2002 г. Красноярскстат скорректировал миграционный прирост г. Красноярска в сторону увеличения.

Конечно, данные текущей статистики миграции и переписи почти не учитывают временных трудовых мигрантов, как выходцев из стран СНГ, так и стран традиционного зарубежья. Как и везде в России, эти мигранты в основном приезжают в крупные города. К западу от Красноярска трудовые мигранты представлены в основном выходцами из среднеазиатских стран, далее на восток становится все более значимой китайская компонента.

Какова численность временных трудовых мигрантов в регионах Сибири и Дальнего Востока, не известно. Данные переписи не могут дать адекватного ответа на данный вопрос, т.к. охват этой категории жителей России был невелик. Оценки их численности по всей России разнятся в пределах 2,5-9 млн. человек . Соответственно, оценить численность трансграничных мигрантов на территории Сибири и Дальнего Востока не представляется возможным. Скорее всего, в крупных городах их число может достигать по нескольку десятков тысяч человек в каждом, но вряд ли в каком-то из городов востока страны их численность, даже в сезон, превышает 100 тыс. человек. Многие из иностранцев являются циркулярными мигрантами, но часть из них, примерно 25% живут в России практически постоянно, на родину почти не ездят . Конечно, к трансграничным мигрантам причисляют и граждан России – уроженцев и выходцев из других стран, но этот критерий их выделения имеет серьезный изъян: многие из этих людей приехали в Россию еще во времена СССР, т.е. мигрировали в пределах страны, никогда не пересекая государственной границы.

Данные статистики показывают, что среди больших городов с численностью жителей более 100 тыс. человек, устойчивый миграционный прирост населения в 1990-е гг. имели более половины, в 2000-е гг. – треть от их общего числа. Среди малых и средних – 44% в 1990-е гг. и 34% в 2000-е. Число городов, получающих миграционный прирост в 2000-е гг., сокращалось, но суммарный миграционный баланс городов в этот период был несколько лучше, чем в предыдущее десятилетие. В 1990-е гг. западный дрейф был выражен сильнее, но был больше и миграционный приток населения из стран нового зарубежья. В 2000-е гг. западный дрейф несколько поутих, но и приток из стран СНГ сократился.

В последнее десятилетие среди крупных городов более четко выкристаллизовались центры, устойчиво притягивающие население. Прежде всего, это Красноярск, Новосибирск (вместе с Искитимом и Бердском, входящими в агломерацию), Томск, Хабаровск и Новокузнецк. Центры «второго плана», также имеющие миграционный прирост, меньший по масштабам и неустойчивый во времени – Иркутск (с Ангарском и Шелеховым), Кемерово, условно к ним примыкает Улан-Удэ. Миграционный баланс Омска, Барнаула, Благовещенска, Абакана в 2000-е гг. существенно ухудшился в сравнении с 1990-ми гг.

Среди малых и средних городов также есть устойчиво привлекательные для мигрантов. Помимо уже упомянутых Бердска, Искитима и Шелехова это, например, Обь, находящаяся неподалеку от Новосибирска, Новоалтайск, входящий в Барнаульскую и Дивногорск – в Красноярскую агломерацию. В этой же группе – «столичные» Кызыл и Горно-Алтайск. Удаленных от региональных центров городов, устойчиво притягивающих население, практически нет, пожалуй, за исключением Камня-на-Оби в Алтайском крае, да и тот сильно сдал позиции в сравнении с 1990-ми гг. Почему выделяется именно этот город сказать сложно, можно предположить, что это локальный центр притяжения населения, равноудаленный как от Барнаула, так и от Новосибирска.

Среди крупных городов востока России много и тех, которые испытывали в последние 20 лет существенный миграционный отток населения. Это Владивосток, Чита, Комсомольск-на-Амуре, Братск, Находка, Южно-Сахалинск, ряд крупных шахтерских городов Кузбасса, Усть-Илимск и «лидеры» в этой группе – Норильск, Магадан и Петропавловск-Камчатский. Население Норильска сокращается ежегодно за счет миграции более чем на 3 тыс. человек, а в посткризисном 1999 г. регистрируемый отток составил 10 тыс. человек. Среди средних городов по скорости оттока населения лидируют «бамовская столица» Тында, в 1990-е гг. теряющая по 2 тыс. жителей ежегодно, в результате чего ее население за 1990-2010 гг. сократилось почти вдвое, среди малых городов подобных примеров много - Мирный, Игарка, Билибино и др. Судьба этих городов – свидетельство массового бегства с Севера, сворачивания или, по меньшей мере, серьезной трансформации здесь хозяйственной деятельности.

В результате западного дрейфа и депопуляции из списка больших выпали за 1989-2010 гг. Канск, Усолье-Сибирское, Усть-Илимск, Анжеро-Судженск, Магадан (последний, правда, с подчиненными ему населенными пунктами на дату переписи еще считался 100-тысячником), на грани выхода из этой группы – Киселевск, Ленинск-Кузнецкий, Междуреченск, Артем. С другой стороны, вошли в число больших городов – Кызыл и Бердск (фактически пригород Новосибирска).

В современной России крупные города, прежде всего – региональные центры, являются островками относительного демографического благополучия по сравнению с окружающими их сельскими территориями, а также малыми и средними городами. Все региональное пространство, удаленное от центров регионов более чем на 50 км (предельная дальность ежедневных маятниковых поездок) представляют собой периферию, и прежде всего периферию в демографическом плане. Сравнительно «полнокровная» сельская местность сохранилась только на юге страны, в Северо-Кавказском и, прерывистыми ареалами, – в Южном и Приволжском округах.

В Сибири и на Дальнем Востоке ситуация еще острее, чем в среднем в России. Как уже говорилось выше, даже крупные центры, такие, как Владивосток, Барнаул, на протяжении длительного времени испытывают миграционную убыль населения. Если Европейскую Россию можно уподобить большой территории с очагами, «пятнами» стабилизации и небольшого роста населения, то на востоке страны этих пятен очень мало. Здесь тоже есть территории, население которых растет за счет естественного прироста, и они могут занимать крупные ареалы (в Якутии, Тыве, Бурятии), но в численном выражении демографического роста это очень мало не только для такой огромной территории, но и для обеспечения демографической подпитки редких городов.

По расчетам от данных переписи 2010 г. население Сибирского и Дальневосточного округов, проживающее в больших городах, с численностью населения свыше 100 тыс. человек (включая региональные столицы, даже те, численность жителей которых меньше – Горно-Алтайск, Биробиджан и Анадырь) и всего остального населения востока России, практически равно и составляет 12,5 и 13,0 млн. человек соответственно. Из этого «остального» населения 3,3 млн. – это жители городских округов с населением менее 100 тыс. человек, и 9,7 млн. –муниципальных районов .

В последние два десятилетия в России именно региональные столицы и крупные города стягивают население с окружающей периферии. Даже отдавая население «на запад», эти города являются в большей или меньшей мере центрами миграционного тяготения в пределах своих регионов, а наиболее крупные и привлекательные из них распространяют свое влияние за их пределы. На востоке России это, например, – Новосибирск, Красноярск, Хабаровск, Иркутск, но, как уже говорилось выше, из западной части страны притока населения они не получают.

Крупные города Сибири и Дальнего Востока постепенно будут продолжать стягивать население из сельской местности, малых и средних городов. Пожалуй, только «пристоличные» районы и небольшие города, входящие в состав агломераций (например, Новоалтайск, Обь, Шелехов, Сосновоборск), не будут терять населения. Но какими темпами может происходить этот отток из периферии в центры, каких масштабов достигнет ее людское «сжатие»?

Зачастую масштабное «сворачивание» хозяйственной деятельности в целых регионах или крупных их частях ведет к выезду всего населения или очень значительной его части (Магаданская область, Чукотский АО, северные города и поселки, обслуживающие Севморпуть и т.п.), в миграции участвует все население, без различия возраста. Специфика северных и восточных регионов страны, которая наиболее активно проявлялась в позднесоветский период и сохранилась в современной России – ротационная миграция, в результате которой в динамично развивающиеся регионы и города идет приток молодых специалистов и отток лиц пенсионных и предпенсионных возрастов. Сейчас подобная модель действует, например, в Ханты-Мансийском и Ямало-Ненецком округах. Но повсеместно в России в миграции наиболее активно участвуют молодые люди в возрасте 17-29 лет. В 2010 г. 39% фиксируемых российской статистикой миграционных перемещений приходилось на эти возраста. Еще раз напомним, что учет миграции неполон, это касается и учебной миграции тоже .

Оценить миграцию молодежи на уровне городов и административных районов можно, используя данные о распределении населения по возрасту. Расчеты по 20 регионам России показали, что в период 1989-2002 гг. в региональных столицах численность молодежи в возрасте 15-24 лет увеличивалась в среднем на 25-30% по отношению к численности детей в них в возрасте 1-10 лет 14 лет назад (строго говоря, между переписями прошло 13,75 лет). Это можно интерпретировать только как результат миграции молодежи в эти города. Остальные города и районы рассматриваемых регионов теряли 20-25% молодежи. В отдельных регионах эти потери доходили до 40% (среди них были, например, Бурятия, Омская и Томская области). Молодежь теряет вся сельская местность, кроме «пристоличных» районов, а также многие города, и чем дальше они расположены от столиц регионов, тем потери больше.

В межпереписной период 2003-2010 гг. процесс стягивания молодежи в региональные центры продолжался. Согласно расчетам, выполненным по 10 регионам востока страны (табл. 3), столицы регионов и пристоличные районы прирастали молодежью студенческих возрастов, в отдельных случаях - вдвое (Томск), а периферия теряла 25-50% такого населения. В городах, где функционируют крупнейшие вузы (Томск, Новосибирск, Иркутск) приток молодежи идет не только из «своего» региона, но и из соседних . Но даже в тех областях и республиках, откуда идет отток населения, в т.ч. молодежи (суммарно по региону), столицы притягивают молодежь.

Таблица 3. Численность населения в возрасте 18-22 лет в 2010 г. в региональных центрах и остальных городах и районах, в % к соответствующим детским контингентам (10-14 лет) на дату переписи 2002 г.

На примере Томской области видно перераспределение молодежи из периферийных районов и городов региона в столицу (рис. 1). Большая численность молодежи в Томске – несомненный результат миграции, в возрастах 18-22 лет более половины – недавние мигранты. Похожая ситуация – во многих других региональных центрах востока страны.

Рисунок 1. Половозрастной состав населения г. Томска и других районов и городов Томской области в 2010 г., человек

Часть мигрантов после учебы в вузах возвращается в места своего прежнего проживания, но их доля невелика. Многие стремятся либо остаться в региональном центре, либо продолжить образование в крупнейших вузовских центрах страны (Москве, Санкт-Петербурге) или за рубежом. После получения образования и навыков проживания вне родительского дома они готовы искать работу в других регионах страны, в крупных городах европейской России. По оценкам Н.Ю. Замятиной, сделанным на основе анализа социальных интернет-сетей (ВКонтакте) , которая охватывает большую часть молодежи, значительная доля выпускников школ сибирских городов уезжают в Европейскую часть страны. Так, около 20% уехавших из Магадана и Норильска, оказываются в Москве и Санкт-Петербурге, еще около 10% - в Белгороде, Краснодаре, Воронеже, Ростове-на-Дону и других южных городах. Большие сибирские города не для всех становятся конечным пунктом миграции, для части молодежи это – промежуточный пункт на пути в условную «Москву» или за границу.

Но, тем не менее, крупным городам востока России для пополнения своего населения приходится рассчитывать на ресурс своей, т.е. сибирской и дальневосточной внутрирегиональной периферии. И в первую очередь – на приток молодежи. Используя оценки оттока молодежи за последний межпереписной период, попытаемся оценить миграционный потенциал молодежи восточных регионов.

На конец 2010 г. за пределами крупных городов и региональных столиц проживали 1439 тыс. людей в возрасте 10-19 лет и 1636 тыс. – в возрасте 0-9 лет. Если 40% из них, как показывают оценки от данных последней переписи (табл. 3), покинут свои районы и города, за период 2011-2020 гг. эти потери составят 576 тыс. человек, а за период 2021-2030 гг. – 654 тыс. Такой максимальный приток могут получить крупные города востока страны, но в реальности часть молодежи уедет на запад, в Европейскую часть страны. К ним присоединится и часть молодежи непосредственно крупных городов. Реальный потенциал миграции, нацеленный на крупные города Сибири и Дальнего Востока, в ближайшее десятилетие составит 350-450 тыс. человек, в следующее десятилетие – 400-500 тыс.

В больших городах и региональных столицах востока России велика численность населения старших возрастных групп. На дату переписи 2010 г. численность людей в возрасте 70 лет и старше составляла 1032 тыс. человек, в возрасте 60-69 лет – 991 тыс. Эти группы людей входят в зону «высокой смертности» , в силу естественных причин эти когорты будут ускоренно выбывать из населения. Приток молодежи из региональной периферии будет восполнять эту убыль не полностью.

В ближайшее десятилетие с неизбежностью сократится рождаемость – по причине резкого уменьшения численности женщин активных репродуктивных возрастов. На конец 2010 г. в больших городах востока страны численность женщин в возрасте 20-29 лет составляла 2696 тыс. человек, а в возрасте 10-19 лет – 1596 тыс., т.е. меньше на 40,8%, это же видно на рис. 1 на примере Томской области, или на рис. 2 для всей Сибири и Дальнего Востока. Если интенсивность рождений не продолжит увеличиваться (а, вероятно, она сократится), падение числа рождений будет адекватна сокращению численности молодых женщин. Такое сокращение числа молодых женщин не сможет компенсировать и миграция из внутренней периферии.

Рисунок 2. Половозрастной состав населения региональных столиц (а) и малых и средних городов и муниципальных районов (б) Сибири и Дальнего Востока в 2010 г., человек

Составлено по данным Переписи населения 2010 г.

На что же могут рассчитывать города востока России в условиях депопуляции и западного дрейфа? Какое «демографическое будущее» их ожидает?

Прежде всего, резко обострится конкуренция между городами за человеческий ресурс. Как говорил ныне покойный В.А. Глазычев, «конкуренция между местами за людей становится самой острой конкуренцией, за людей с тремя элементами – голова, руки и сердце » . Эта конкуренция идет уже сейчас: например, за абитуриентов между Иркутском и Красноярском, между Томском и Новосибирском. У крупнейших городов огромного региона меняется миграционный хинтерланд, и перспективы роста или удержания численности населения будут у тех, чей хинтерланд расширяется. Власти регионов пока не придумали ничего иного, кроме идеи «создания агломераций» (которые и так есть де-факто и мало зависят от усилий современных властей).

Крупногородские формы расселения оказались более живучи и устойчивы к воздействию разного рода вызовов, чем все остальные. Поэтому, представляется, что именно крупные города, городские агломерации могут сдерживать в дальнейшем отток населения и приостанавливать обезлюдение востока России. Чтобы удержать не только своих жителей, но и жителей региональной глубинки от выезда в западном направлении, эти города должны быть привлекательны качеством городской среды, разнообразием мест приложения труда, возможностью полной реализации и роста человеческого капитала.

Города востока России могут приращивать свое население за счет трансграничных мигрантов. В большей мере это пока удается городам запада Сибири, многие регионы которой непосредственно граничат с Центрально-Азиатским регионом, и являются наиболее близкой (географически) Россией для жителей восточного Казахстана, Киргизии, Таджикистана. Но за этих мигрантов тоже приходится конкурировать с регионами запада страны. Дальний Восток и Прибайкалье, в силу своего приграничного положения, привлекательны для граждан Китая, и присутствие последних здесь ощутимо. Но Китай – пожалуй, единственная страна, миграция из которой в корне может изменить «облик» наших восточных городов, поэтому с китайской миграцией связаны многие опасения, и «китайская угроза» в данном контексте – не совсем бесплотный миф. Если и есть ресурсы для устойчивого роста Дальневосточных городов, то они – в Китае, и с этим связан серьезный вызов не только городам, но и всему востоку России.

Ситуация, в которой оказались города Сибири в настоящее время – достаточно уникальна для них. Был опыт фронтира, бурного заселения и индустриального освоения, но ситуации нарастания замкнутости, «капсулирования» местных сообществ не было. Это – новая ситуация, и она непростая для приема трансграничных мигрантов, с которыми населению городов нужно будет привыкать жить.

Мкртчян Никита Владимирович – к.г.н., в.н.с. Института демографии НИУ ВШЭ.
Население России за 100 лет (1897-1997): Стат. сб. /Госкомстат России. М., 1998. с. 32
Первая Всеобщая перепись населения Российской Империи 1897 г. Под ред. Н.А. Тройницкого. т. I. Общий свод по Империи результатов разработки данных Первой Всеобщей переписи населения, произведенной 28 января 1897 года. С.-Петербург, 1905.

Сохранение Сибири и Дальнего Востока становится реальной проблемой

Россия столкнулась с серьезной социальной проблемой – мощным оттоком населения из регионов Дальнего Востока и Восточной Сибири. В целом, по Дальнему Востоку темпы сокращения населения в 3,9 раза выше, чем по стране. Согласно прогнозам Госкомстата, к 2016 году численность населения Сибири и Дальнего Востока сократится на 7,6 %, северных и приравненных к ним территорий – на 12 %.

Помимо оттока населения из восточной части России, Сибирь и Дальний Восток в период перестройки и правления Ельцина испытали утрату экономического интереса со стороны руководства страны. В дореволюционное, а затем в советское время, на Восток России люди стремились, чтобы зарабатотать денег, а государство ставило задачи освоения залежей меди, никеля, золота, алмазов, леса, рыбы, пушнины. С развалом советской экономики и сокращением роли России в мировой экономической и политической системе, интерес центрального руководства к Сибири и Дальнему Востоку угас. Этим воспользовались региональные элиты, организованные преступные сообщества и сопредельные с Россией государства. В среде региональных элит стали распространяться центробежные тенденции. Сейчас уже не суть важно, чем они являлись на самом деле: региональным сепаратизмом или стремлением сохранить часть страны ввиду ослабления и продажности тогдашней центральной власти.

#comm#Главное, что в 1990-е годы существовала реальная угроза полной потери связей между Востоком и Центром России. В то же время усилился интерес к Восточной Сибири и особенно Дальнему Востоку со стороны Китая, Японии и Кореи.#/comm#

Пограничные с Китаем российские территории: Приморский край, приграничные районы Амурской области - стали заселяться китайскими иммигрантами. В Россию пришли китайские компании и мелкие фирмы, а с ними и "собирающие дань" банды знаменитых "триад".

В 2002 году коллектив приморских ученых-юристов издал аналитический обзор "Транснациональная организованная преступность: дефиниции и реальность". Авторы работы отметили, что китайские ОПГ намерены усиливать свое влияние на Дальнем Востоке. Как наглядный пример нового этапа в такой деятельности приведена планировавшаяся сходка членов "триад" во Владивостоке. Китайские бандиты, среди которых оказались члены "триад", были задержаны 5 августа 2000 года во время презентации в китайском клубе "Аристократ" под предлогом выявления лиц, причастных к убийствам нескольких китайских граждан. По мнению приморских юристов, вряд ли такая сходка могла состояться в Китае. Проведение ее во Владивостоке означает, что китайские ОПГ перешли к активным и открытым действиям на территории России.

В 1990-е годы усилилась деятельность местных и японских браконьеров в принадлежащих России водах Тихого океана. По сведениям из печати Японии, "российские пограничники на море ловят только мелкую "сошку". Многие организации "якудза" имеют собственный флот... Именно они на скоростных судах и без опознавательных знаков ведут незаконный лов у российских берегов. Часто они настроены антироссийски".

Официальные власти сопредельных стран также проявляют интерес к территориям Дальнего Востока. Япония до сих пор требует присоединения к ней четырех южных островов Курильской гряды. Китай присматривается к российскому Приамурью. В апреле 2005 года Россия передала Китаю 337 квадратных километров территории, в том числе часть острова Большой Уссурийский, на котором расположен укрепленный район и погранзастава, и остров Тарабаров, над которым проходят траектории взлетов военных самолетов и гражданских авиалайнеров.

#comm#Впрочем, для установления контроля над богатыми землями Восточной Сибири и Дальнего Востока Китаю не обязательно присоединять российские территории политическим или военным путем. Это можно сделать и путем прихода на региональные рынки китайской экономики.#/comm#

По словам заведующего кафедрой Владивостокского института международных отношений ДГУ Саначёва, так называемые "инвестиции" китайских компаний в экономику дальневосточных и сибирских территорий предусматривают исключительно потребительский интерес. Он приводит в качестве примеров расцвет приграничных городов Китая – Дунин, Суйфэньхе, Хэйхе, при обнищании их торговых партнеров – соседних российских городов и поселков, хотя при равноправном партнерстве китайский бизнес должен вкладывать деньги и в развитие российских земель. Благовещенск, по словам Саначёва, превратился в "торговый филиал" соседнего Хэйхе.

Особый интерес китайские проявляют к Уссурийску. Уже одну треть населения города составляют китайцы и корейцы китайского происхождения. По словам Саначёва, такое внимание к Уссурийску связано с тем, что этот город является более выгодным стратегическим пунктом, чем Владивосток. Закрепление в Уссурийске позволяет контролировать всю территорию западного Приморья и ключевую часть Транссиба, связывающую Россию с морскими портами Тихого океана. Китайский бизнес проявляет усиленное внимание и к Хабаровску. Но пока, благодаря позиции губернатора края Ишаева, этот город остается менее освоенным китайскими иммигрантами.

В итоге, делает вывод Саначёв, руководству КНР в недалеком будущем достаточно будет поставить руководство России перед фактом освоенности и заселенности приамурских и приморских земель гражданами Китая. Может встать вопрос о предоставлении китайским иммигрантам (пока по большей части нелегальным) российского гражданства. Российские же граждане будут к тому времени зависеть от китайских производителей и торговцев. Таким образом, экономическая экспансия Китая успешно сделает то, что намного тяжелее сделать путем переговоров и военных действий – факт чески отторгнет юг Дальнего Востока от России.

В последние год-два на федеральном уровне вопросы социальной и экономической безопасности России на Дальнем Востоке всё-таки стали обсуждаться. Правительство России пытается действовать в этом направлении. Поставлен вопрос о привлечении русских специалистов из стран ближнего зарубежья в регионы Восточной Сибири и Дальнего Востока. С прокладкой нефтепровода "Восточная Сибирь – Тихий океан" связывается улучшение экономической инфраструктуры прилегающих к "трубе" районов. Развивается туризм на Байкале.

Тем не менее, намерения пока остаются намерениями, а дел сделано мало. Еще не обдуманы и не конкретизированы действия по освоению восточных регионов, в том числе неясно как будет реализовываться политика привлечения русских специалистов из стран ближнего зарубежья.

#comm#Острой проблемой является недостаточная освещенность образов Сибири и Дальнего Востока в массовом сознании, равнодушие друг к другу между населением Центра и Востока России, отсутствие ассоциаций Сибири и Дальнего Востока с Россией.#/comm#

С одной стороны, жители Восточной Сибири и Дальнего Востока нередко чувствует себя забытыми Центром, Москвой, и это чувство распространяется на жителей европейской части России. С другой стороны, в европейской части России роль Сибири и Дальнего Востока, история освоения русскими этих регионов освещена очень скудно, особенно в среде молодого и подрастающего поколений. Это может привести к тому, что русский народ в разных уголках страны перестанет чувствовать себя единым народом, а свои регионы – частями единого государства.

Предложить для решения этой проблемы можно многое. Например, директор Института региональных проектов Тихоокеанского центра стратегических разработок Авдеев считает, что прилагательное "дальний" несет в себе ассоциацию с чем-то далеким, недостижимым, и даже ненужным. И предлагает более точное определение региона: "Тихоокеанская Россия". Подобное можно увидеть на примере определения "Юг России", которое вернулось в обиход совсем недавно и обозначает территории Дона, Кубани, Ставрополья, Северного Кавказа. Раньше Все эти регионы определялись как Северный Кавказ, что было, во-первых, недостоверно (Дон – далеко не Кавказ), во-вторых, в какой-то мере отделяло кавказские регионы от России в массовом сознании, и давало лишний повод кавказским шовинистам разыгрывать карту отторжения от России территорий от Дагестана до Дона включительно.

Необходимо признать на федеральном уровне как памятные даты общероссийского значения, важные события освоения русскими людьми Сибири и Дальнего Востока и даты военных событий в этих регионах.

Таковые даты следующие:

25 октября 1582 года – взятие отрядом казаков под предводительством Ермака Тимофеевича Аленина столицы Сибирского ханства – Искера. Имеет смысл назвать Днем Сибири (исключая "завоевание", так как применительно к сегодняшней – русской - Сибири – это слово будет некорректным).

6 августа 1585 года – День памяти Ермака Тимофеевича Аленина. Здесь будет важным сотрудничество государства с РПЦ, так как освоение русскими людьми Сибири неотделимо от распространения Православия в России.

1 октября 1639 года – выход экспедиции томского казака Ивана Москвитина на побережье Охотского моря, в районе устья реки Улья. Начало русского тихоокеанского мореплавания.

20 сентября 1648 года – открытие Семеном Дежнёвым пролива, отделяющего Азию от Америки (впоследствии Берингова пролива).

21 мая 1731 года – объявление Охотска военным портом. Создание Охотской военной флотилии. День рождения Тихоокеанского Флота.

18-24 августа 1854 года – Петропавловская оборона. Оборона Петропавловска-Камчатского в ходе Крымской войны.

9 февраля 1904 года – сражение крейсера "Варяг" и канонерской лодки "Кореец" с превосходящей японской эскадрой.

Эти события необходимо активно освещать в федеральных СМИ, в кинематографии, литературе, включить их подробное изучение в школьный курс истории России. Кроме создания образа Сибири и Дальнего Востока в массовом сознании, это покажет, что Россия однозначно считает эти территории своими.

Специально для Столетия

Киты почуяли преследование и уходят в море. Они выныривают редко и постоянно меняют направление, но бригадир почти каждый раз угадывает, где покажется намеченный им самец. Однако подойти к нему на расстояние броска гарпуна удаётся не сразу. Но вот длинное гладкое тело показалось под зелёной толщей воды совсем близко. Как только часть головы показалась над водой, гарпунёр рукой изо всех сил бросает гарпун. Наконечник воткнулся, древко отскочило, линь - верёвка, привязанная к гарпуну, - с бешеной скоростью стал разматываться вслед за нырнувшим животным... Китобойный промысел - традиционное занятие чукчей и эскимосов.

Среди больших и малых народов, населяющих Россию, особое место занимают те, кого в географии и этнографии называют "малочисленные (или малые) народы Севера и Дальнего Востока".

Часть из них имеет автономные территориальные образования: эвенки (Эвенкийский автономный округ в Красноярском крае), ханты и манси (Ханты-Мансийский автономный округ), ненцы (Ненецкий автономный округ в Архангельской области), долганы (Таймырский, или Долгано-Ненецкий, автономный округ), чукчи (Чукотский автономный округ), коряки (Корякский автономный округ). Но у большинства этих народов национальных автономий нет.

МНОГООБРАЗИЕ НАРОДОВ СЕВЕРА И ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА

Народы, о которых рассказывается в этой статье, все вместе насчитывают не более 300 тыс. человек, а принадлежат они почти к десяти группам языков: саамы, ханты и манси - к финно-угорской; ненцы, селькупы, нганасаны, энцы - к самодийской; долганы - к тюркской; эвенки, эвены, негидальцы, сроки, орочи, нанайцы, удэгейцы и ульчи - к тунгусо-маньчжурской. Чукчи, коряки, ительмены говорят на языках чукотско-камчатской семьи, эскимосы и алеуты - эскимосско-алеутской, а языки юкагиров, кетов, нивхов считаются изолированными, т. е. не входят ни в одну семью.

Ныне многие языки почти забыты. Их помнят в основном люди старшего поколения, а молодёжь говорит по-русски. Однако с 90-х гг. делаются попытки восстановить преподавание родного языка в школе. Это совсем непросто. Не хватает учителей, многие дети почти не слышат родную речь дома (обычно только от дедушки с бабушкой), а потому учат родной язык заново, так же как иностранный.

Тип внешности представителей коренных народов Севера и Дальнего Востока не столь разнообразен, как их языки. Жителей этих регионов можно отнести к северным монголоидам : они небольшого роста, плотного телосложения, со светлой кожей. Волосы прямые и чёрные, глаза чёрные или карие, с узким разрезом, нос небольшой. Недаром приезжих с европейской внешностью насмешливо зовут "носатыми" или "большеносыми".

Когда в XX столетии север Сибири стали осваивать русские, в результате смешанных браков некоторые народы, особенно саамы, манси, часть хантов, приобрели европеоидные черты лица. Разрез глаз у них стал шире, нередко встречаются светлые глаза, русые или каштановые волосы. В ненецких или чукотских сёлах можно увидеть местных жителей с явной европеоидной примесью. Они ведут традиционный образ жизни, в паспортах записана коренная для данного края национальность, но имена и фамилии у них русские, немецкие, даже чеченские: ненец Вагнер (немецкая фамилия) или эскимос Алибек (чеченское имя). Дети от смешанных браков обычно выбирают коренную национальность, во-первых, чтобы не отличаться от одноклассников, а во-вторых, чтобы иметь льготы - право рыбной ловли без разрешения, бесплатные лицензии на профессиональную охоту и др.

В прошлом большинство народов Севера и Дальнего Востока являлись приверженцами шаманизма. В XVI - начале XIX в. они были обращены в православие. В советское время церквей и священников на Севере почти не осталось, но тем не менее часть ненцев, эвенов и некоторых других народов до сих пор хранят иконы и молитвенники, соблюдают христианские обряды. Однако таких меньшинство.

Ещё суровее, чем христианство, преследовали советские власти шаманство, однако оно, будучи традиционной формой религии, всё же сохранилось. Правда, нынешние шаманы обходятся без бубна и без особого костюма, хотя на время совершения обряда по-прежнему надевают подвески и амулеты.

КАК ЖИВУТ НАРОДЫ СЕВЕРА

Природа земель, на которых живут народы Севера и Дальнего Востока, сурова: тундра, лесотундра, тайга. Посёлки почти всегда расположены у воды - на берегу залива, озера или реки. И это не случайно. Именно по воде завозят сюда необходимые товары, и прежде всего уголь, бензин. Срок навигации очень короткий, и за него нужно успеть доставить всё необходимое для долгой зимы. В остальное время года в посёлок можно попасть (или выбраться из него) только вертолётом.

Жители работают на звероферме, где разводят норок и песцов, или в пошивочной мастерской - здесь шьют одежду как европейского типа, так и национальную, чаще всего из оленьего меха. В посёлке работают мотористы, механики, продавцы, санитарки. Но всё это - и почта, и магазин, и пошивочная мастерская, и звероферма, и бревенчатые рубленые дома, почти такие же, как в русских посёлках, - лишь современная "надстройка", привнесённая из России "городская цивилизация".

В основе же национального существования малых народов, их самобытности лежит как раз то, что находится не в посёлке, а в окружающих его тундре и тайге. Здесь работает не так много людей, но именно они занимаются традиционными для малых народов России видами хозяйственной деятельности. Это оленеводы, большую часть года всей семьёй живущие в тундре со стадами оленей и лишь пару раз в год заглядывающие в свои сельские дома, обычно стоящие пустыми. Это охотники, которые проводят в тайге или в тундре весь охотничий сезон, возвращаясь домой только время от времени. От одного охотничьего урочища к другому они добираются пешком, на оленях, на собаках, а в наши дни часто на моторных снегоходах. И наконец, рыбаки, в путину (в период активной ловли рыбы) живущие вдали от посёлка, "на песках", т. е. на участках берегов рек и озёр, особенно удобных для рыбной ловли. Береговые чукчи и эскимосы, промышляющие моржей, на много дней выезжают охотиться на дальние острова и мысы.

Здесь, на берегу реки или моря, в тайге и в тундре, идёт настоящая жизнь - жизнь оленеводов, рыбаков, охотников. Она идёт в значительной мере так, как шла и сто, и двести лет назад, - с соблюдением традиционных обычаев, обрядов, правил взаимоотношений между людьми. Впрочем, и тут можно увидеть много примет современности - радиостанцию, радиоприёмник, традиционный очаг иногда заменяют бензиновым примусом, на лодках установлены моторы.

Оленеводством занимаются преимущественно жители Севера (кроме эскимосов, береговых чукчей и алеутов). Саамы, ненцы, оленные чукчи, коряки, северные селькупы и ханты имеют крупные стада, для себя и на продажу получают мясо, шкуры, молоко. У других народов оленей меньше, и используются они в основном как транспортные животные. В этом случае оленей на мясо забивают редко, а питаются таёжной дичью - дикими оленями, лосями, пернатой дичью и т. д. Таков быт эвенков, эвенов, манси. Народы Приморского края - южные селькупы, юкагиры - великолепные охотники.

Охота происходит в течение всего года. Зимой охотник выходит в тайгу на широких лыжах, нехитрое снаряжение погружено на маленькие санки. Тянуть их ему почти всегда помогает собака. Охотятся обычно в одиночку, реже вдвоём или втроём. В тайге и лесотундре на определённом расстоянии друг от друга устроены охотничьи избушки - маленькие домики с печкой, где можно обогреться, переночевать, сварить еду. Уходя из такой избушки, охотник обязательно оставит чай, спички, запас дров - для следующего посетителя.

Основное занятие хантов Приобья и народов Приамурья (негидальцев, нанайцев, нивхов, удэгейцев) - рыболовство. Однако в той или иной мере как подсобным промыслом рыболовством занимаются все народы Севера.

КУХНЯ НАРОДОВ СЕВЕРА

Традиционная кухня соответствует требованиям климата, хотя непривычного к ней человека может привести в смятение. Рыба и мясо - основная пища. Когда они свежие, их охотно едят в сыром виде, лишь чуть-чуть присаливая; пьют свежую, ещё тёплую оленью кровь. Но нужно быть уверенным, что рыба и мясо не заражены личинками глистов. В оленине, лучших сортах рыбы (таких, как чир, муксун, нельма, белорыбица) их, как правило, нет, но тюлени, медведи, частиковая рыба (щука, язь, карась) могут быть заражены. Их едят либо варёными, либо после длительного провяливания; жарить мясо и рыбу у северян не принято. Топлёный тюлений (нерповый) жир могут пить чашками, на нём пекут лепёшки и в него, как в соус, макают куски мяса.

Хотя сырое или полусваренное мясо содержит все необходимые витамины, жители Севера остро ощущают нехватку растительной пищи. Летом женщины выходят в тундру собирать дикорастущие травы и ягоды. Ягод в тундре немереное количество - морошка, голубика, клюква, брусника, водяника... Их едят свежими, а также заготавливают на зиму. И ягоды, и съедобные травы (дикий щавель и лук, молодые листья полярной ивы) консервируют в кожаных мешках - бурдюках, залив растопленным жиром. Зимой их используют как приправу к мясу. Моржатина, мелкими кусочками тушенная в жиру с листьями ивы, - блюдо, которое сделало бы честь самому изысканному столичному ресторану. Однако в ресторанах её не найдёшь, а вот китовые котлеты и варёная китовая кожа (её можно есть и сырой) в местных столовых иногда бывают. Десятки блюд получаются из разных частей моржа: варёный язык, варёные кишки, студень из ластов, кровяные клёцки, вяленое мясо с жиром и т. д.

В тундре и тайге в изобилии растут грибы - сыроежки, маслята, подберёзовики. Олени очень любят грибы, и в грибных местах их трудно пасти - в поисках лакомства они разбредаются во все стороны. Местные жители грибов, по традиции, не едят. Впрочем, во второй половине XX в., под влиянием русских, их стали сушить и солить про запас и на продажу.

В питании народов Севера начиная с 30-40-х гг. XX в. произошли существенные перемены. Сегодня даже оленеводы и охотники и дня не могут прожить без хлеба, крупы, чая, соли, сахара. Привычка к сладкому влияет на здоровье детей и молодёжи: раньше у местных жителей совсем не было кариеса, а сейчас им страдают многие с раннего возраста.

ЖИЛИЩЕ НАРОДОВ СЕВЕРА

Оленеводы и рыбаки, как правило, кочуют и селятся по три-четыре селище почти всех народов Севера - чум . Чум представляет собой конический шатёр в несколько метров высотой. Основу его составляют 16- 20 сходящихся вершинами длинных шестов. Чум обтягивают нюками - покрывалами, сшитыми из оленьих шкур, брезента или какой-либо иной непромокаемой ткани. Шесты и ню-ки перевозят с места на место на санях, запряжённых оленями. По влажной, покрытой травой тундре сани едут и летом, безо всякого снега, только оленей запрягают больше, чем зимой, обычно по четыре.

Ставить чум считается женским делом, и две-три женщины справляются с этим меньше чем за час. Посередине чума горит костёр или стоит жестяная печка. Справа и слева от входа на плетённых из ветвей ивы подстилках, накрытых шкурами, устроены лежанки. Напротив входа - священное место, где стоит сундучок с ценностями, висят мешочки с амулетами, а у крещёных - иконы. Если печка гаснет, в чуме сразу становится очень холодно, так что спать приходится или одетыми, накрывшись шкурами, или в тёплых меховых спальных мешках.

У рыбаков чумы могут быть покрыты не шкурами, а тиской - пластинами, сшитыми из жёлто-коричневых кусков вываренной берёзовой коры. Переезжают с места на место рыбаки летом в лодках, зимой - на нартах с собачьей упряжкой, а в последние годы - на снегоходах. Эвенки кочуют на оленях.

Долганы и другие оленеводы Таймыра часто живут не в чумах, а в балках. Балок - реечный каркасный домик, обтянутый шкурами и парусиной. Внутри он похож на вагонное купе: койки в два яруса, столик, маленькая железная печка. Такой домик ставится на широкие прочные сани, и его перевозят четыре-пять оленей. Первоначально этот вид жилища изобрели русские купцы, разъезжавшие по тундре с товарами.

У чукотских и корякских оленеводов жилищем служит не чум, а яранга. Яранга гораздо шире чума, у неё более сложный деревянный каркас.

Внутри выделяют два помещения - холодное у входа (здесь готовят пишу и занимаются хозяйственными делами) и тёплое заднее. Заднюю часть целиком занимает полог - сшитый из шкур навес-балдахин, подвешенный у задней стенки. Когда полог опущен, под ним внутри тепло, и люди сидят без верхней одежды. В пологе спят. Если становится душно, доступ воздуха регулируют с помощью кожаного рукава наверху полога, он играет роль форточки.

В чуме и яранге, в кочевых условиях, можно жить достаточно комфортно, только нужно уметь обустроить быт. Современные юноши и девушки, которые с 8 до 18 лет зиму проводят в общежитиях школ-интернатов и лишь на лето возвращаются к родителям в рыбацкие и оленеводческие стойбища, плохо владеют специальными навыками, необходимыми для этого. Поэтому им зачастую трудно и не хочется включаться в традиционное хозяйство.

ПОЧЕМУ ИСЧЕЗАЮТ СЕВЕРНЫЕ НАРОДЫ

Малые народы отличаются от больших не только численностью. Им труднее сохранить самобытность. Китаец может приехать в Хельсинки, жениться на финке, прожить там с ней всю жизнь, но он до кониа своих дней останется китайцем, а финном не станет. Более того, даже в детях его, наверное, будет много китайского, и это проявляется не только во внешнем облике, но значительно глубже - в особенностях психологии, поведения, вкусов (хотя бы просто кулинарных). Если же в подобную ситуацию попадёт кто-нибудь из народа саами - они живут на Кольском полуострове, в Северной Норвегии и в Северной Финляндии, - то, несмотря на близость к родным местам, он через какое-то время по существу станет финном.

Так происходит и с народами Севера и Дальнего Востока России. Они сохраняют национальную самобытность, пока живут в посёлках, занимаются традиционным хозяйством. Если же уезжают из родных мест, отрываются от собственного народа, то растворяются в другом и становятся русскими, якутами, бурятами - в зависимости от того, куда попадут и как сложится жизнь. Поэтому численность их почти не растёт, хотя рождаемость достаточно высока. Чтобы не потерять национальную самобытность, нужно жить среди своего народа, в его исконной среде обитания.

Конечно, у малых народов есть интеллигенция - учителя, художники, учёные, писатели, врачи. Они живут в окружном или областном центре, но, чтобы не потерять связь с родным народом, им нужно немало времени проводить в посёлках.

Чтобы сохранить малые народы, необходимо поддерживать традиционное хозяйство. В этом главная трудность. Оленьи пастбиша из-за растущей добычи нефти и газа сокращаются, моря и реки загрязнены, поэтому не может развиваться рыболовство. Падает спрос на оленье мясо и пушнину. Интересы коренного населения и краевых властей, крупных компаний, просто местных браконьеров вступают в противоречие, и в таком конфликте сила не на стороне малых народов.

В конце XX в. руководство округов и республик (в особенности в Якутии, в Ханты-Мансийском и Ямало-Ненецком округах) стало уделять больше внимания проблемам сохранения национальной культуры. Стали регулярны фестивали культур малых народов, на которых выступают сказители, исполняются обряды, проводятся спортивные состязания.

Во всём мире благополучие, уровень жизни, сохранность культуры малочисленных национальных меньшинств (индейцев в странах Америки, аборигенов Австралии, айнов Японии и т. д.) входят в визитную карточку страны, служат показателем её прогрессивности. Поэтому значимость судеб малых народов Севера для России несоизмеримо больше по сравнению с их малой численностью, составляющей всего 0,1 % населения страны.

МАМОНТ В ПРЕДАНИЯХ И СКАЗАНИЯХ ХАНТОВ И МАНСИ

У финно-угорских народов существуют предания о мамонте - животном, вымершем сотни тысяч лет назад. Особенно часто встречается этот образ в фольклоре обских угров - хантов и манси. В их представлении мамонт - очень крупное ("как пять-шесть лосей"), мошное и сильное животное. Он боится солнечных лучей и потому живет под землёй, а путь себе прокладывает "рогами", т. е. бивнями. Ест он растения и землю. Не случайно название диковинного зверя на языках хантов и манси буквально значит "земли олень-самеи". А ненцы, соседи обских угров, именуют его "земли бык". У них распространены рассказы о его подземном рёве. С "деятельностью" мамонта связывают такие природные явления, как образование русел рек, обвалы берегов в половодье, треск льда при ледоходе и даже землетрясения.

Мамонт обских угров похож на Индрика-зверя из русских легенд: "Живёт зверь за океаном-морем. А рогом проходит зверь по подземелью, аки ясное солнце по поднебесью. Он проходит все горы белокаменные...".

Природу и происхождение удивительного зверя объясняли по-разному. Существовало представление, что мамонт не какое-то особое животное - в него с возрастом перевоплощаются другие звери или ры- _ бы: лоси, медведи, щуки. По одному из поверий, лось в старости, потеряв зубы и рога, переселяется под землю или под воду. Там он изменяется внешне: у него вырастают новые рога, но уже не ветвистые, а прямые. Во время традиционного Медвежьего праздника перед мордой убитого на ритуальной охоте медведя клали вылепленную из теста фигурку мамонта, в которого, как верили обские угры, переходит дух убитого зверя. Перед медведем располагали также фигурки оленей и лосей, надеясь, что тот, превратившись в подземного мамонта, пошлёт удачу на охоте и обеспечит хороший приплод оленей.

В представлении обских угров, мамонт связан также с водной стихией. Известны образы гибридных чудовищ - мамонта-щуки или мамонта-рыбы. По верованиям манси, в том месте, где река вспенилась и поднялись волны, появился мамонт. Если туда попадёт лодка, она перевернётся. Считалось, будто мамонт может съесть человека. Даже в наши дни в подобных опасных местах не ловят рыбу.

Один из персонажей преданий хантов и манси - Обской старик, или Обской хозяин. От него зависят успех рыболовного промысла и судьба людей, проплывающих по реке. Старик, как рассказывается в источнике начала XVII в., мог пригнать рыбу с моря в Обь, а притягивал он её с помощью металлической трубы, напоминающей хобот. Голову его увенчивали два рога. В данном описании Обской старик очень напоминает мамонта.

Рассказы о подземном звере мамонте известны многим народам Северной Евразии. В Западной Сибири они бытуют и у русских. По мнению учёных, подобные представления возникли не случайно. Люди находили в земле кости и бивни, поражавшие необычайными размерами. Такие находки рождали представления о животных-гигантах, незримо обитавших под землёй или под водой. Однако возможно другое объяснение. В форме фантастических преданий о мамонтах у северных охотников сохранились переходившие из уст в уста рассказы о тех временах, когда эти животные ещё бродили по земле, внушая ужас и почтение своей мошью.

ТРАДИЦИОННЫЙ КОСТЮМ Н А Н А Й Ц Е В

Традиционный костюм нанайцев - халат с запахивающейся направо полой, узкие и короткие штаны и ноговицы (деталь одежды типа гетр) . Женщины под халат надевали нагрудник с металлическими подвесками. Зимнюю обувь (её носили поверх меховых или кожаных чулок) делали из рыбьей кожи, а летнюю - из кабаньей. В холода носили меховые шапки с наушниками, а в тёплое время года - берестяные шляпы. Женские головные уборы , особенно зимние, отличались от мужских: надевали или стёганую шапку на вате наподобие шлема и с шишечкой на макушке, или фетровые шапки в форме колпака с отогнутыми вверх краями.

Своеобразным был костюм охотника на соболя. Самые оригинальные его детали - богато вышитая шапочка с наушниками, увенчанная собольим или беличьим хвостом, и передник, украшенный разноцветными нашивками из материи.

Мужчины переняли от соседей-мань чжуров обычай брить переднюю часть го ловы от виска до виска, а остальные во лосы заплетали в косу. Женщины, по примеру маньчжурок, заплетали две косы и укладывали их вокруг головы.

ОДЕЖДА Ч У К Ч Е Й

Холодный климат во многом определял и определяет особенности одежды чукчей. Верхняя одежда была глухой, т. е. без продольного разреза спереди или сзади. Шили её из шкур молодых оленей и нерп. Мужчины на голое тело надевали двойную меховую рубаху до колен: нижнюю - мехом внутрь, верхнюю - мехом наружу . Подол, рукава, ворот кухлянки (так называли этот вид одежды русские) обшивали собачьим или росомашьим мехом. Штаны делали также двойные: верхние из оленьего меха или тюленьей шкуры, нижние из оленьих шкур. Обувь носили с меховыми чулками. Кухлянку подпоясывали ремнём и подвешивали к нему нож и кисет. Летняя одежда и обувь была из ровдуги (замши) и нерповых шкур. В дождливую погоду чукчи, жившие на побережье, надевали непромокаемую одежду, сшитую из кишок моржа.

Даже зимой чукчи часто ходили с непокрытой головой, а шапку надевали только в дороге. Эти маленькие шапочки с наушниками оставляли открытым темя. Во время буранов спасал замшевый балахон с капюшоном.

Для грудных детей чукчи придумали специальные комбинезоны. Рукава и штанины для тепла зашивали наглухо; в штанах прорезали отверстие, которое закрывалось специальным клапаном, а на клапан клали подстилку из сухого мха или оленьей шерсти.

Чукчам была известна татуировка: нитку натирали сажей или порохом и продёргивали под кожей. Мужчины наносили рисунок (небольшие кружки) по краям рта, а женщины две прямые линии на носу и лбу и нескольких линий на подбородке. Считалось, что татуировка зашишает от злых духов, а бездетным женщинам помогает избавиться от бесплодия.

Мужчины обычно брили верхнюю часть головы, а волосы у лба и на затылке оставляли - получался обруч из волос.

Женшины чаще всего заплетали волосы в две косы, а концы их туго стягивали ремешком.

ТРАДИЦИОННАЯ ОДЕЖДА Э В Е Н К О В

Традиционная верхняя одежда эвенков - кафтан . Шили его из шкур оленя, а чтобы капли дождя скатывались, не проникая внутрь, в плечевой шов вставляли бахрому из козьего меха. Под кафтан надевали нагрудник из меха. Праздничный нагрудник делали из ровдуги (замши) и украшали узорами из бисера. В более суровых районах, в лесотундре, поверх кафтана носили глухую меховую одежду - соку и. Мужской костюм мало отличался от женского, главным образом некоторыми особенностями кроя и количеством украшений.

Головной убор делали из шкурки с головы оленя . Шкурку вытягивали по форме головы человека и высушивали; отверстия от глаз и рогов зашивали и украшали бисером, края обшивали ровдугой. Эвенки носили также шапки наподобие капора, отороченные мехом. К югу от Нижней Тунгуски мужчины повязывали вокруг лба и затылка сложенные широким жгутом платки. Зимой шею и голову обматывали длинным шарфом из хвостов пушных зверей.

Обувь эвенков так хорошо приспособлена для долгих переходов по тайге, что её заимствовали соседние народы. Шьют унты (так называется этот вид обуви на Крайнем Севере и в Сибири) из ровдуги, сукна, кожи, камусов (шкуры с ноги оленя). Унты могут быть короткими (до щиколотки) и длинными (прикрывают всю ногу). Зимой унты носят с меховыми чулками.

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА

И ГОСУДАРСТВЕННОЙ СЛУЖБЫ ПРИ ПРЕЗИДЕНТЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Социологии и социальной работы

Исследование социально-экономических и политических процессов

Научная работа на тему:

«сибирь и дальний восток: «забытый край» - или «локомотив развития»?»

Выполнил:

Студент 2107 группы 2 курса

Авдеев Алексей Денисович

Проверила:

Антончева Ольга Алексеевна

Кандидат политических наук, доцент

Санкт-Петербург

СИБИРЬ И ДАЛЬНИЙ ВОСТОК: «ЗАБЫТЫЙ КРАЙ» - ИЛИ «ЛОКОМОТИВ РАЗВИТИЯ

сибирь дальний восток опрос

Положение дел в Сибири и на Дальнем Востоке - неудовлетворительное и меняется слабо. До 40% жителей рассматривают вариант отъезда из региона. Практически каждый четвертый из студентов не собирается после окончания вуза возвращаться на малую родину.

Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) проводил опрос у жителей Сибири и Дальнего Востока о том, как оценивают они ситуацию в макрорегионе, готовы ли участвовать в его развитии и какие страны видят в качестве партнеров, а также рассматривают ли возможность переезда жители Европейской части России.

По данным ВЦИОМ каждый десятый житель Сибири и Дальнего Востока оценивает положение дел в регионе как критическое (10%). Удовлетворительной ситуацию в регионе считают 79%, и лишь 6% полагают, что она благополучная. Среди студентов оценки не сильно отличаются: критической ситуацию также считает каждый десятый учащийся, удовлетворительно ее оценивают 73%, благополучно - 13%.

Положение дел в регионе меняется слабо: 64% опрошенных жителей не замечают изменений и 10% отмечают ухудшение ситуации. Каждый четвертый указал на положительные изменения положения дел по сравнению с прошлым годом. Улучшение в ближайший год прогнозируют 43% жителей Сибири и Дальнего Востока, усугубление проблем ожидает каждый десятый (11%). В то, что ситуация вряд ли изменится, верят 40%.

Около 40% жителей макрорегиона рассматривают возможность покинуть его. Не планируют менять место жительства 59% опрошенных. Среди тех, кто планирует, 57% намерены уехать в другой город России, 20% - в другую страну, 23% точно хотят уехать из региона, но пока не определились с местом. Причинами подобных планов чаще всего называют низкий уровень зарплат (44%), отсутствие карьерных перспектив (36%) и отсутствие возможности купить жилье (28%).

Каждый четвертый студент после окончания вуза готов уехать из своего города (23%). Из них 17% рассматривают возможность уехать в другой город России и еще 6% - за границу. Тем не менее более половины опрошенных собираются остаться там, где они живут (61%). Те, кто намерен переехать, объясняют свои планы тем, что на новом месте у них будет больше возможностей для карьерного роста (37%), и для поиска работы по специальности (33%) и более подходящий климат (33%). Отказаться от переезда выпускники учебных заведений Сибири и Дальнего Востока могли бы в случае решения квартирного вопроса (39%), гарантированного трудоустройства по специальности (31%) или из-за семейных обстоятельств (31).

Более половины жителей Сибири и Дальнего Востока, а также 46% студентов готовы связать свое будущее с макрорегионом, если в нем начнется новый крупномасштабный «нацпроект». В качестве ключевых партнеров жители региона видят страны Азии - Китай (59%) и Японию (56%). Причем 15% опрошенных жителей макрорегиона готовы остаться жить в регионе, если им предложат специальные условия (высокую зарплату - 47% среди тех, кто согласен на специальные условия, решение квартирного вопроса - 37%, освобождение от налогов (15%).

Участниками и инициаторами данного процесса в основном являются жители Сибири и Дальнего Востока.

В абсолютных цифрах население Дальневосточного федерального округа к началу 2011 г. по сравнению с 1990 г. по ряду данных сократилось на 1.8 млн человек, по сравнению с 2000 г. - на 0.6 млн человек, при этом сальдированный миграционный отток населения из федерального округа в 2000-2009 гг. составил более 260 тыс. человек. Население Сибирского федерального округа на начало 2011 г., по сравнению с 1990 г., сократилось на 1.9 млн человек, с 2000 г. - на 1.2 млн человек, сальдированный миграционный отток населения в 2000-2009 гг. составил около 265 тыс. человек.

Темпы сокращения населения Дальнего Востока - самые высокие по России. На начало 2011 г., по сравнению с 1990 г., численность населения Дальневосточного федерального округа сократилась на 22% (численность населения России за этот период сократилась на 3.2%), по сравнению с 2000 г. - на 9.1% (аналогичный показатель по России в целом - 2.7%).

Результатом таких демографических тенденций является сокращение рабочей силы на рынке труда. Вместе с тем, в некоторых субъектах региона отмечается высокий уровень безработицы: в Республике Тыва - 22%, в Забайкальском крае - 11.4%, в Сахалинской области - 9.3% в 2010 г.

Уровень доходов работающего населения также оставляет желать лучшего. Разрыв в среднем уровне заработной платы между Сибирью и центральной европейской частью России, по ряду оценок, увеличился с 15% в 2000 г. до 30% в 2010 г.

Большинство опрошенных (78%) уверены в том, что регион располагает уникальными качествами, и только при условии централизованного управления он сможет развиваться.

Каждый второй житель макрорегиона - за объединение Сибири и Дальнего Востока в один регион. Среди студентов сторонников подобного сценария 61%. Для повышения эффективности развития региона, по мнению жителей, необходимо особое внимание федеральных властей (73%), а еще лучше - специальный орган управления (69%).

На роль единого центра управления Сибирью и Дальним Востоком, по мнению, опрошенных, больше всего подходят Красноярск (26%жителей макрорегиона), Хабаровск (24%), Владивосток (18%) и Иркутск (16%).

Жители Европейской части России не замечают потенциал Сибири и Дальнего Востока, ставя их в конец списка по сравнению с другими регионами нашей страны. Положение дел в макрорегионе «русские европейцы» оценивают как удовлетворительное (70%), 12% считают его как критическим.

Более трети жителей Европейской части России готовы переехать в макрорегион, если там начнется крупномасштабный национальный проект, наподобие БАМа. Причем из них 20% готовы поменять место жительства при специальных условиях, таких как высокий уровень зарплаты (68%среди тех, кто готов на специальные условия), возможность покупки жилья (45%) или предоставления проживания во время работы (30%).

Из всего выше сказанного можно сделать вывод,что местным жителям не нравится среда обитания: типичные места работы местного населения - либо заводы и карьеры, либо торговля и сектор услуг. Крупные проекты первого передела сырья, разработанные еще во времена СССР, не конвертируются в повышение качества жизни местного населения. Однако,в крупных городах, продолжающих усиленно стягивать на себя население с депрессивной периферии, есть где строить карьеру. Ведь на уровне бизнеса особой депрессии в регионах вроде бы не ощущается. Более того, из Сибири вышла масса компаний, уверенно шагнувших на федеральный и даже на мировой уровень. Достаточно вспомнить книготорговую сеть «Топ-книга» (ныне, правда, пребывающую в состоянии кризиса), ритейлера «Обувь России», фабрику мороженого «Инмарко» (куплена Unilever), красноярских мебельщиков из фирмы «Мекран» или сеть быстрого питания «Подорожник» из Кемерова. А томские инноваторы давно признаны коллегами из стран Европы (к примеру, «Микран» учредил СП с Nokia Siemens по производству станций связи 4G).

Можно сделать вывод, что все проблемы Сибири и Дальнего Востока, на которые приходится 60% территории страны, можно выразить одним словом: уезжают. Сейчас здесь проживает всего 25 млн человек. Так что процесс эмиграции в данном районе остается высоким, а эмиграционный поток является интенсивным, но на данном этапе управляемым.

В результате, согласно данным Росстата, население регионов, составляющих нынешний ДФО, в новой России сократилось на 1,7 млн человек, а в некоторых сальдо миграции и вовсе превысило все мыслимые значения. Так, в Чукотском АО этот показатель равен 168 уехавших на тысячу живущих, в соседней Магаданской области - 120. В результате население области сократилось более чем в два раза (с 392 до 157 тыс. человек), а Чукотки и вовсе в три с лишним раза (со 164 до 51 тыс. человек) - цифры, как модно говорить, немыслимые для мирного времени.

«Серьезный отток населения с Дальнего Востока произошел сразу после распада СССР - тогда из некоторых городов уехало до 60 процентов населения, - говорит первый заместитель председателя правления Азиатско-Тихоокеанского банка Сергей Тырцев. - Уезжали целые поселки, расформировывались воинские части. Сейчас на Дальнем Востоке есть своя миграция - для людей, которые живут на Чукотке, Камчатке, в Магадане, материками, куда они хотели бы уехать, являются Амурская область, Приморский и Хабаровский края. Вместе с тем многие из них уезжают на юг России, да и Москва для многих активных людей остается целью их жизни». Депопуляция не могла не сказаться на экономике восточных территорий. Для экономического развития важны такие демографические показатели, как количество экономически активного населения (зависит от возраста и учитывает, какое количество людей на территории потенциально может работать) и реально занятых в экономике (тех, которые действительно работают). По первому показателю в Сибири с некоторыми оговорками действуют общероссийские тенденции, поскольку в трудоспособный возраст и здесь вошли родившиеся в период беби-бума в конце 1980-х и доля экономически активного населения немного увеличилась. А вот на Дальнем Востоке этот показатель безнадежно отрицательный (см. график 3), что является следствием отъезда целыми семьями. В результате здесь уменьшается и численность населения в трудоспособном возрасте, и количество реально занятых в экономике. Что касается занятых в экономике, то и Сибирь, и Дальний Восток существенно опережают Россию по темпам падения этого показателя: так, в Сибирском округе его снижение составило 14% (по отношению к 1989 году, против общероссийских 10%), а на Дальнем Востоке так и вообще почти 20%. В Магаданской области работающих в 2010 году было на 70% меньше, чем в 1989-м.

Особняком стоит Республика Алтай - это единственный регион, показавший рост числа занятых в экономике на феноменальные 12% за последние десять лет. Объясняется это достижение просто. Во-первых, небольшим населением: полученные 12% - это на самом деле лишь 10 тыс. человек. Во-вторых, бурным развитием туризма. Регион, в который еще десять лет назад заезжали лишь немногочисленные «дикари» из соседних регионов, сегодня принимает более 1 млн человек в год - в среднем по пять туристов на каждого жителя региона. Туристический бум начался в республике около пяти лет назад, и именно с тех пор статистика неумолимо фиксирует рост занятых в экономике: молодежь устраивается работать на турбазы, пенсионеры пекут для туристов пирожки, а жители отдаленных деревень возят приезжих на лошадях к труднодоступным достопримечательностям.

Сибирские демографы утверждают, что тенденции депопуляции вот уже несколько лет как привели к «точке невозврата». Падающие кривые численности населения естественным путем не переломить. Нужна масштабная государственная политика как по закреплению существующего населения, так и по привлечению новых людей. Будем реалистами: пока задача в том, чтобы хотя бы не допустить дальнейшего сжатия населения на востоке и попытаться повысить его экономическую активность - не только за счет запуска новых «больших проектов», но и за счет расширения возможностей для частной инициативы. Но, конечно, люди тоже должны взять себя в руки и перестать уезжать. Ведь, по большому счету, кроме них самих, менять их жизнь особо некому

1.Официальный сайт ГМЦ Росстата

2.Официальный сайт Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ)

3.Население России 2007: - Москва, Высшая Школа Экономики (Государственный Университет), 2009 г.- 296 с.

4.Миграция. Конфликт, безопасность, сотрудничество: А. В. Дмитриев, В. И. Жуков, Г. А. Пядухов - Санкт-Петербург, РГСУ, 2009 г.- 354 с.

Сорок процентов жителей Сибири и Дальнего Востока хотят уехать жить в другое место. Стремительно пустеющий восток России, с таким трудом освоенный, «кладовая страны», хранящая три четверти всех ее ресурсов, которую никто не хочет разрабатывать, - это проблема уже федерального уровня. Свежесозданное Министерство по развитию Дальнего Востока пока не представило никакой внятной стратегии того, как вдохнуть жизнь в этот регион, все заявления сводятся к отдельным масштабным затеям вроде строительства БАМ-2 или моста на Сахалин. Но строители БАМ-1, которые остались жить вдоль магистрали, могли бы многое рассказать о том, почему такие проекты в конечном итоге ведут в никуда и почему регион должен быть освоен системно и осмысленно. Крупными, но отдельными сырьевыми производствами (территориально-промышленными комплексами, как их называли в СССР) тут не обойдешься - придется развивать нормальную, полноценную экономику.

Точка отъезда и точка невозврата

Сегодня все проблемы Сибири и Дальнего Востока, на которые приходится 60% территории страны, можно выразить одним словом: уезжают. Сейчас здесь проживает всего 25 млн человек. И хотя практически во всех регионах Сибирского и Дальневосточного федеральных округов показатели рождаемости и смертности соответствуют общероссийским тенденциям (в Туве рождаемость и вовсе идентична «кавказской»), численность населения региона от переписи к переписи сокращается (см. график 1). При этом если Россия в целом с 1989-го по 2010 год потеряла 3,5% населения, то СФО - 8,6%, а ДФО и вовсе 20%. И дело не в повышенной смертности, а именно в миграции с востока в другие регионы (см. графики 2 и 3). То есть если в целом по России мы видим миграционный прирост в размере 13 человек на 10 тыс. жителей, то в Сибирском и Дальневосточном округах зафиксирован миграционный отток.

В результате, согласно данным Росстата, население регионов, составляющих нынешний ДФО, в новой России сократилось на 1,7 млн человек, а в некоторых сальдо миграции и вовсе превысило все мыслимые значения. Так, в Чукотском АО этот показатель равен 168 уехавших на тысячу живущих, в соседней Магаданской области - 120. В результате население области сократилось более чем в два раза (с 392 до 157 тыс. человек), а Чукотки и вовсе в три с лишним раза (со 164 до 51 тыс. человек) - цифры, как модно говорить, немыслимые для мирного времени.

«Серьезный отток населения с Дальнего Востока произошел сразу после распада СССР - тогда из некоторых городов уехало до 60 процентов населения, - говорит первый заместитель председателя правления Азиатско-Тихоокеанского банка Сергей Тырцев . - Уезжали целые поселки, расформировывались воинские части. Сейчас на Дальнем Востоке есть своя миграция - для людей, которые живут на Чукотке, Камчатке, в Магадане, “материками”, куда они хотели бы уехать, являются Амурская область, Приморский и Хабаровский края. Вместе с тем многие из них уезжают на юг России, да и Москва для многих активных людей остается целью их жизни».

Депопуляция не могла не ск